Адвокат [= Уличный адвокат ] - Джон Гришэм

Эксперты “Ривер оукс” рьяно приступили к работе. В январекомпания приобрела четыре строения на Флорида-авеню, поблизости от известногомне склада. В досье имелись два детальных плана земельного участка; та площадь,что перешла к новому собственнику, была закрашена одним цветом, а та, покоторой велись переговоры, – другим.

До первого марта оставалась неделя. Понятно, почему Ченсспохватился столь быстро, – он явно работал с досье каждый день.

Уплатив не упомянутую в бумагах сумму, ТАГ стала владельцемсклада в июле прошлого года; в собственность “Ривер оукс” склад за двести тысячдолларов перешел тридцать первого января, то есть за четыре дня до выселенияДевона Харди и ему подобных на улицу.

По мере ознакомления с содержимым папки я на голомдеревянном полу раскладывал документ за документом, занося в свой блокноткраткое описание каждого – на всякий случай. Насколько я мог судить, передомной был стандартный для каждой сделки по недвижимости набор: данные об уплатеналогов за последние несколько лет, перечень прежних владельцев, предыдущиесделки, соглашения о купле и продаже собственности, переписка с риэлтерами ипрочее.

Поскольку оплата производилась наличными, никаких банковскихдокументов в папке не было.

Изнутри к левой стороне папки была приклеена регистрационнаякарточка с указанием даты поступления каждой бумаги и ее краткого содержания.Тщательность записей Давала хорошее представление о высочайшем уровне ведениядел в юридической фирме “Дрейк энд Суини”. Карточка хранила сведения о любом клочкебумаги, о всякой схеме, фотографии или диаграмме, приобщенной к делу. Этотпедантизм вбивался нам в головы на протяжении стажировки и испытательногосрока. Суровое натаскивание было достаточно обосновано: нет ничего болееизнурительного, чем поиск в толстенной папке незанумерованного документа.

Если за тридцать секунд он не находился, папку можно былозакрывать – аксиома.

Хотя секретарша Ченса являла собой образец аккуратности, янашел в досье кое-что необычное.

Двадцать второго января Гектор Палма отправился длярутинного предпродажного осмотра. На складе двое бродяг палками оглушили его изабрали бумажник. Назавтра Палма остался дома, где подготовил докладную запискус описанием инцидента. Последняя строка гласила: “Вторичная инспекция состоитсядвадцать седьмого января в присутствии охраны”. Записку секретарша должнымобразом зарегистрировала и подшила в папку.

Но отчета о вторичном посещении склада не было, толькозапись в карточке от двадцать седьмого января свидетельствовала: “Г.П. – выездна склад для инспекции”.

Похоже, двадцать седьмого января Гектор в сопровожденииохранника действительно побывал на складе и убедился, что помещение самовольнозанято. Тогда он с присущей педантичностью должен был подготовить новуюдокладную.

Где она? Потерялась? Мне порой приходилось брать документ издосье без всякой отметки в карточке. Однако я ни разу не забывал положить егообратно. Если документ зарегистрирован, он обязан быть в наличии.

Сделка состоялась, повторяю, тридцать первого января, впятницу. В четверг Гектор наблюдал за выселением бродяг. С ним былителохранитель из частной компании, полисмен и четверо крепких парней из фирмы,непосредственно готовившей и осуществившей операцию. Выселение длилось более трехчасов, что Гектор и отметил в своем отчете. Из документа, несмотря на попыткуавтора скрыть эмоции, было ясно: участие в акции, пусть даже в качественаблюдателя, не доставило Палме большого удовольствия.

* * *

У меня защемило сердце, когда я прочитал следующее:

“Мать с четырьмя детьми, один из которых только появился насвет, проживает в двухкомнатной клетушке без всяких удобств. Постелью служатдва брошенных на пол матраса…

В то время как женщина сражалась с полицейским, дети стоялив сторонке и смотрели на происходящее. В конце концов семью вышвырнули наулицу”.

Значит, Онтарио собственными глазами видел, как избивают егомать.

В папке нашелся перечень выселенных – семнадцать человек, несчитая детей. Тот самый, копию которого кто-то подсунул мне в понедельник утромзаодно с заметкой из “Вашингтон пост”.

Под стопкой бумаг лежали не указанные в регистрационнойкарточке извещения о выселении. Смысла в них не было. Бродяги не имели никакихправ, в том числе и права быть предупрежденными о грядущей беде. Извещенияотпечатали и приобщили к делу задним числом. Скорее всего это сделал Ченс послеэпизода с Мистером в наивной попытке оправдаться. Вдруг понадобится?

Подтасовка была очевидной и напрасной: Ченс – компаньон,небожитель не передает свое досье в чужие руки.

Этого и не случилось; досье похитили. Налицо преступление,идет сбор свидетельских показаний и улик. Решиться на кражу мог только идиот.

Семь лет назад, при приеме на работу, я прошел черезобязательную для сотрудника фирмы процедуру снятия отпечатков пальцев. Дабысопоставить их с теми, что обнаружены в кабинете Ченса, требуется несколькоминут. Может быть, полиция уже выписала ордер на мой арест. Удалось ли кому-нибудьизбегнуть неизбежного?

Спустя три часа, как я раскрыл папку, почти весь пол былусеян документами. Собрав их в прежнем порядке, я отправился на Четырнадцатуюулицу снимать копии.

* * *

В записке Клер сообщала, что пошла по магазинам. При разделеимущества мы забыли о дорожных баулах и чемоданах, а зря – их качество говорилосамо за себя. В ближайшем будущем Клер предстоит куда больше разъездов, чеммне, поэтому я ограничился непритязательными спортивными сумками. Не желая бытьзастигнутым, торопливо побросал в них самое необходимое: носки, трусы, майки,туалетные принадлежности, туфли, кроме тех, что носил в прошлом году, – старьеона может выбросить. Вытряхнул из ящиков стола мелочь, опустошил половинуаптечки. Изнуренный физически и душевно, спустился вниз и оставил сумки вбагажнике, чтобы совершить еще одну ходку за рубашками и костюмами. В кладовойнашел спальный мешок, последний раз я пользовался им лет пять назад. Подушка,плед, будильник, плейер с лазерными дисками, приемник, фен, кофейник, крошечныйцветной телевизор с кухни, комплект голубых полотенец. Все.

Забив багажник, я поднялся в квартиру и на листке бумаги вдвух строках известил Клер об уходе. Положил записку рядом с той, что онаоставила мне, и закрыл дверь. В душе боролись противоречивые чувства, но сейчасмне было не до самоанализа. Я не представлял, как должен поступать человек,впервые бросающий свой дом. Подобный опыт у меня напрочь отсутствовал.